Третья часть великолепной лекции Оксаны Санжаровой о символике христианских святых в изобразительном искусстве, в основном — европейском. Во второй части разбирали девушек, в третьей — дошел черед до юношей.
Разобрались с девочками, осталось немножечко мальчиков.
Первым у нас святой Стефан – мы встречались с ним на большом алтаре, когда я спрашивала, зачем тут камушки пристроены молодому человеку. Это казнь святого Стефана, которого побили камнями, поэтому его символ – три камня, на плечах и на голове. Одним из инициаторов казни святого Стефана был — тогда ещё не Павел, а – Савл. Говорю же: он вообще очень энергичный был человек, только вектор меняется.
Это алтарь работы Карло Кривелли – и у него очень нарядный святой Стефан с его тремя камушками. Не путать с Николаем Мирликийским с его тремя мешочками. Николай Мирликийский бородат.
Грюневальд, “Встреча святого Маврикия и святого Эразма”
Это у нас «Святой Маврикий» Мастера Теодориха, он же Маурициус – мы за расовое равноправие. А кто он у нас был? А он у нас был капитаном Маврикием, и весь его легион состоял из христиан и при императоре Максимилиане, и оный легион, вернувшись после победы на востоке, в полном составе отказался приносить жертвы языческим богам – за что было решено казнить сначала каждого десятого, потом из оставшихся каждого десятого, потом… до тех пор, пока не закончился весь легион. Что нам об этом говорит реальная история, а не апокрифы? В действительности Максимилиан не мог вызвать войска с востока, так как в этот момент управлял западными провинциями и не имел права командовать войсками на востоке. После реформы императора Диоклетиана в легионах служило две тысячи человек, так что шесть тысяч шестьсот человек в одном легионе не укладываются численно. Ну и после 68 года нашей эры в римской империи практически не применялся такой вид казни – каждого десятого.
Святому Маврикию дополнительные детали не нужны – он чёрный, его узнавать легко. Но чтобы точно не промахнуться – он в доспехах.
А вот тут святого Маврикия изобразили рядом со святым Эразмом, которому не повезло. То, что он держит – типа клюшки, – это ворот, на который намотаны внутренности, предполагается, что его. Язычники, желая заставить Эразма отречься от веры, подобным образом его казнили. Это поздняя версия, в житии она нигде не упоминается, а на картинах возникает постоянно. Считается, что это очередная ошибка художника, потому что святой Эразм – покровитель мореплавателей, и изначально его изображали с корабельным воротом. В какой-то момент художник подумал: “А ворот ему зачем? Наверное, казнили при его помощи”. В легендах нет, на картинах – есть. Даже есть картины “Казнь Эразма Роттердамского”, например, работы Дирка Боулза – у Дирка Боулза все с довольно флегматичными лицами, поэтому святой Эразм, который лежит распяленный, из него вынимают кишки, а он на это меланхолично смотрит, очень впечатляет.
Сурбаран, “Святой Лаврентий” 
План-макет Эскориала, монастыря, дворца и резиденции короля Испании Филиппа II 
Святой Лаврентий – про него мы все знаем, он в Эрмитаже, – со своей решеточкой, на которой его зажарили. Жил он в третьем веке, был он архидиакон, хранил он казну, отказался её сдать, раздал её всю нищим – и был казнён на этой решеточке и, говорят, ещё немножечко шутил со своими мучителями в процессе: «Жаркое с этой стороны готово, переверни». Если помните, по образцу этой решетки построен Эскориал – потому что воины развалили монастырчик святого Лаврентия и в качестве искупления было решено построить монастырь побольше.
Кстати, святой Лаврентий – один из персонажей, скорей всего, реально живших и исторических.
И первым его изображениям очень много времени, потому что это мавзолей Галлы Плацидии, пятый век. Святой Лаврентий вместе с его решеточкой.Помимо решеточки, его иногда изображают с той самой казной, которую он раздал.
Вот вам ещё прелестный юный святой Винцент, он же Викентий, Сарагосский, которого топили-топили, топили-топили… Но всё равно тело было найдено и обретено, и два ворона сопровождали корабль, на котором тело везлось. Так что детали, которые ему сопутствуют, помимо пальмовой ветви и юного прекрасного облика, это хотя бы одна птичечка, а лучше – две; кораблик; и ещё может быть здоровенный мельничный жёрнов, при помощи которого его и топили. По-моему, выбросило его в Португалии, поэтому он покровитель сразу всей Португалии.
Мой любимый святой Христофор, у которого аксессуаров более чем достаточно. Во-первых, он огромного роста. Во- вторых, он несёт младенца Христа. В воде там что только ни водится. Там и хорошенькая женщина, которую пытается сожрать какая-то рыба – понятия не имею, зачем конкретно её написал Лукас Кранах или его мастерская, возможно, потому, что Лукас Кранах любил рисовать хорошеньких женщин, – а возможно, потому, что по одной из легенд, святой Христофор был красоты неописуемой, и многие женщины хотели с ним любви, а святой Христофор с ними любви не хотел, поэтому попросил он Господа обезобразить его буквально как святую Вильгефортис. Борода здесь не помогла бы, так что, по одним легендам, он стал просто безобразным великаном, а по другим – голова у него отросла собачья.
Мне очень нравится вот это – икона Покровского собора. Найдите святого Христофора. 
А вот вам – пожалуйста! – святой Христофор Псьеглавец. Семнадцатый век, икона отечественная, очень нарядная. С началом 17 века запрещено изображать святого Христофора Псоглавцем, но иконописцы иногда этим манкируют. Откуда, собственно, взялась эта версия? Скорее всего, из тех времен, когда мир считался населенным несколько более странными существами, чем мы сейчас знаем. И предположение, что на островах где-то далеко живут люди с пёсьими головами – оно было такое вполне себе рабочее. Можно предположить, что в какой-то момент было решено, что среди всех святых абсолютно всему миру важна эта объединяющая идея, и появление святого Псоглавца – нормально. А когда выяснилось, что Псоглавцев не существует – как развивать легенду дальше? Господи, да он просто попросил его обезобразить!
Потому как вот это что? Думаете, Египет? А это святые коптской православной церкви. Это святые Алгания и Ахав. Заметьте, ни один из них не Христофор – но тем не менее два святых псоглавца у них есть.
У некоторых святых аксессуаром является собственная голова. Например, Дионисий Сен-Дени, первый епископ Парижа, тогда ещё называвшегося Лютецией, собор Нотр-Дам. Смотрится очень мило – вот эти два ангела как бы говорят: поставь голову на место.
Но он не единственный святой, которого казнили, обезглавив. У нас тут, например, святой Януарий, у которого две головы сразу: на плечах и на блюде. Нет, он не отрастил себе новую; просто есть такая прелестная условность; в конце концов, святая Лючия у нас с глазками одновременно на стебелёчке и на лице, вполне себе открытыми.
Вы можете подумать, что это у нас святой Георгий – но нет, это у нас святой Флориан, покровитель пожарных. Нет, дракона он не умучивал, умучали его, бедолагу, сначала вырвав крюком лопатки, потом бросив его в реку – но река немедленно выплюнула святого Флориана, бросив его на островок, где пара воронов охраняла его тело всю ночь, а потом его нашла некая девушка, которая потом тоже уйдёт, конечно же, в святые – неважно. Важно, что пожарные решили, что святой Флориан – хороший покровитель: воду выплёскивает… После чего пришлось ему придумывать в биографии эпизод, когда он, будучи римским воином, был членом римской пожарной дружины. Поэтому святого Флориана часто изображают с эдакой шаечкой, с которой он что-нибудь заливает.
В Санкт-Петербурге в одном жилом доме бабушки волновались, как бы чего не сгорело, и художник, который там же жил, приделал на фасад святого Флориана.
Чтобы вы не путали его со святым Георгием – Георгию полагается дракон. Не путайте со святой Маргаритой. Причем заметьте, если мы заменим меч на молот и слегка подправим доспех, то получится хорошая святая Маргарита.
Ну, про святого Себастьяна мы все знаем – вообще пошли по военным. Святой Себастьян, помимо положенной пальмовой ветви, обычно раздет и утыкан стрелами весь. Вот это мне непонятно, потому что – товарищи художники, вы хотя бы иногда читаете жития святых? Вы в курсе, что он после этого оклемался, его вылечили (нашлась добрая душа, потом известная как святая Ириния) и он пошел по второму разу. Его, конечно же, убили – но почему вы ему каждый раз наносите несовместимые с жизнью повреждения? Драконом есть – это нормально, дракон может отрыгнуть. Но когда какой-нибудь Монтеньо пишет святого Себастьяна, воткнув ему арбалетный болт точно посреди лба – вот тут глубоко задумываешься. Потому что в этом случае святой Ирине осталось бы его только прикопать. В некоторых случаях остриё выходит из другого виска, войдя в один. Граждане художники, немножко правдоподобия!
Ладно, но не всё же о тех, кто умучался жестокой смертью, расскажем немного о тех, кто умер своей смертью – например, святой Иероним, которого изображают с большим количеством аксессуаров.
Вот – книги, потому что был он хорошим переводчиком, вообще очень много сделал для развития научной части мира. А почему в красных одеждах? Будем считать, что сделали его кардиналом посмертно, потому что в тот момент, когда святой Иероним помер, кардинальства как такового ещё не было. А мой любимый аксессуарчик святого Иеронима – это лёвик, вот он. А в лапе у него заноза или колючка или щепка – на выбор. Встретил святой Иероним в своей пустыне лёвика с занозой в лапе – занозу вынул, лапу промыл, и стал лёвик у него жить возле его пещеры, грел святого ночами – но ещё у святого был ослик, на котором в соседнем монастыре (пустыня была такая, не очень пустынная) возили дрова, воду, святому поставляли время от времени какие-то продукты. И вдруг ослик исчез. Сожрал?! – сказал святой Иероним льву. – Будешь теперь носить дрова, воду, продукты… Через некоторое время осел нашелся – он заблудился. Святому было неудобно.
Здесь у нас опять Кривелли и очень хорошенький святой Венанцио (справа), но показать я хочу не его, а святого Петра-мученика, у которого с аксессуарами вообще богато. Его изображают с тесаком в черепе и с кинжалом в груди. Так он и погиб, бедолага. Это не тот Петр, который с Христом, это Пётр-мученик, который был монахом. Слева – как раз тот самый вятой Пётр и святой Франциск с лилией – а лилии полагаются практически всем, кто соблюдал свою девственность.
Кто хотел святого Николая – пожалуйста: Карло Кривелли, святой Николай Мирликийский, с деньгами. Почему с деньгами? Среди множества легенд о чудесах Николая Мирликийского есть легенда о трёх девицах, которых их отец, не в силах обеспечить приданым, хотел отправить в публичный дом. Но тут святой Николай выдал им приданое – в виде трёх мешков денег (здесь они показаны как три огромные золотые монеты).
А вот тут он их кидает прямо в окно. В принципе у святого Николая очень много чудес. И воскрешение детей, изрезанных на части, и спасение моряков, и кому он только ни покровительствует, включая цыган и воров…
А кто это у нас здесь пилит свой плащик напополам? А это у нас святой Мартин Турский, его аксессуаром будет нищий, чаще всего – голый нищий, которому он отдаёт половину своего плаща.
Это не редкий случай неплохо нарисованной пальмовой ветви, это – розги. Потому что это святой Бенедикт. Нрав у него был суровый. Братьев – он считал, – нужно воспитывать, держать в строгости, поэтому да – розги. И книга: учёный человек. Его не умучали, своей смертью умер. как и святой Николай.
Мы уже практически покончили с мучениками. Веке в седьмом-восьмом-девятом мученики появляются только тогда, когда их несёт агитировать кого-нибудь за христианство где-то в очень отдалённых землях.
Людовик Святой, Девятый 
Святой Франциск 
Святой Рох из Монтелье
Большая редкость – когда у святого аксессуаров мало бывает. Это у нас король Людовик Святой, Девятый, поэтому он сам себе аксессуар – при короне.
Многими, в том числе и мной, любимый святой Франциск, у которого с аксессуарами всё хорошо – у него стигматы. Удобно. В отличие от святой Екатерины, вполне себе видимые.
А вот это у нас кокетливо показывает в данном случае бедро, а иногда – коленочку святой Рох из Монтелье. Канонизирован в семнадцатом веке, историю его сейчас считают не шибко правдоподобной, но мне она кажется очень трогательной. Юноша, достаточно знатный, покинув дом и решив отдаться вере, спасал людей во время чумы, заразился сам чумой и вылечился от неё, возвращается потом на родину – где его сочли шпионом и бросили в тюрьму. В тюрьме он умирает, и только после смерти дядя его, бывший правитель города, узнаёт по родинке в форме креста. А его аксессуары – это спущенный чулок или штанина, чумная язва, а ещё иногда с ним бывает собачка, которая держит в пасти кусок хлеба. Это та самая собачка, которая, когда святой Рох пытался не умереть от чумы и голода, прибежала к нему и принесла этот хлеб.
Святой Рох канонизирован очень поздно, в семнадцатом веке, а почитали его гораздо раньше, – с пятнадцатого века. Чума – вещь неприятная, если у нас есть святой, который от неё исцелился – то надо его почитать вне зависимости от того, признал его папа или нет. А если мы живём в городе, которому от чумы вечно достаётся – например, в Венеции, – то надо пойти и спереть уже эти мощи святого Роха и привезти к себе. Венеция чрезвычайно гордится мощами святого Роха, которые она спёрла (у Франции).
Ещё у нас есть святой Антоний Великий, которого, если вы помните, соблазняли всевозможные бесы, голые женщины и вообще весь бестиарий. Но среди его аксессуаров – раз уж мы не показываем какого-нибудь беса, – вот такая вот свинка.
Свинка святого Антония, причем ничего плохого она не означает. Это его дружественная свинка, она носила колокольчик и ей разрешалось жрать на любых полях и огородах.
А вот для кого сам святой Антоний является аксессуаром – так это для отшельника Павла Фивейского, не путать со святым Иеронимом. Чем отличается Павел Фивейский от святого Иеронима? Его не изображают в кардинальских одеждах, а в рубище и с птичкой вороном, который ему тащит хлебушка. И лев есть! Павлу Фивейскому полагаются целых два льва, которые выкопали ему могилу. А почему ему в качестве аксессуара полагается ещё и святой Антоний Великий? А потому, что тот услышал, как ему был глас о том, что умер (или при смерти, два варианта) святой Павел Фивейский, и надо бы похоронить его. И пошёл святой Антоний, и обнаружил Павла при смерти (или умершим). И два льва пришли и выкопали могилу святому (львы всем нужны).
А святого Атония Великого не путайте со святым Антонием Падуанским, который совершил множество чудес – вот например это чудо с причастием и ослом. Кстати, святой Антоний Падуанский родился не в Падуе, а в Португалии. Был он очень образованным молодым человеком, жил в своем монастыре хорошо, сидел над книгами, строил теории. И тут внезапно привозят тела погибших чуть ли не в Африке монахов, бедных, необразованных. И вот он сидит в своём монастыре, где спокойно и удобно, и думает: вот я такой образованный не несу слово Христово дальше своего монастыря, где сижу над ним – а они, бедные необразованные монахи, погибли в миссионерстве. И поплыл в Африку, там немедленно заболел лихорадкой, едва доплыл. Там нести слово Христово не удалось – ну ничего, он успешно делла это потом в Италии. Особенно почитается в Падуе, где совершил множество чудес, в том числе приращивание назад ноги юноши, который пнул свою мать, за что у него отвалилась нога.
Нахождение сердца ростовщика – потому что у ростовщиков, которые не почитают бога, а только свой кошелек, что же вы несёте его в церковь, нет сердца в груди его, оно в сундуке (а нашлось оно в сундуке). А чудо с ослом – это история, когда один неверующий человек поспорил о силе молитвы и силе причастия со святым Антонием Падуанским, и тот сказал, что даже осёл почувствует силу причастия и предпочтёт его самому сладкому сену; а давайте-ка мы осла два-три дня не покормим и предложим ему выбор. Не покормили, предложили, преклонил осел колено перед причастием, а от сена отказался.
Если вы видите монаха, например, с книгой, и вдруг рядом с ним две епископские митры, а могут быть три, – то есть немалая вероятность, что это будет святой Бернардин Сиенский. Почему? А потому, что он отказался от трёх епископств (не знаю, почему на этой картине только две митры).
Или вот если мы вдруг видим такого очаровательного монаха, на котором зачем-то сидит птичка, то есть немалая вероятность, что это будет Николай Флорентийский. А почему птичка-то? У него ещё хлебушки могут быть в качетсве аксессуаров… Птичка – мне очень нравится этот момент, – потому что, был он вегетарианцем, и когда ему принесли на трапезу, угощая его, жареную птичку – он над ней помолился и выкинул её в окно. И она полетела. Кстати, если помните, у Мюнхаузена есть минимум два момента, пересекающиеся с историями святых. Один – это отпущенная утка, а второй – вишнёвое дерево в голове оленя, видя которое, мы немедленно вспоминаем святого Губерта, рыцаря, который погнался за оленем и вдруг увидел распятие у него в рогах – “Зачем ты преследуешь меня?” – раскаялся и ушел в монахи.
Франциско де Эррера, “Святой Николай Флорентийский” 
Святой Губерт, часослов Анны Бретонской 
Петрус Кристус, “В лавке ювелира”, фрагмент картины
Если вы видите вот такого симпатичного ювелира с весами, то это, вполне вероятно, не бытовая живопись, а святой Элигий, который был епископом и Турне, а так же был казначеем, а начинал как ювелир.
А если вы видите такого миленького дедушку с оленем, то это будет святой Эгидий, он же святой Жиль. А зачем у него в груди торчит стрела? Дело в том, что эта олениха была у него вместо лёвика святого Иеронима и приносила немалую пользу: её, по слухам, он доил. Но тут как раз местный правитель, естественно, скачет, естественно, охотится, стреляет из лука, святой Жиль спасает свою олениху, стрела пронзает его грудь – какая неприятность, говорит правитель, давайте мы вас как-нибудь вылечим, хотите, я вам земельку дам, монастырь?
Вообще тема святых – бесконечна, поэтому я закончу на Бернаре Клервоском, не к ночи будь помянут, человеке большой веры, фанатике, преследовавшем еретиков огнем и мечом, словом и всем чем мог, чрезвычайно не любившем Абеляра. Аксессуарчиков у него много: и белая собака, которая как бы приснилась его матери, предсказывая, что будет он белым псом Господним, и белая ряса, и юношеский облик, и медовые соты – за его сладкоречивость его называли “медовым отцом”, – но есть ещё вот этот вот сюжетец, “Богоматерь, кормящая святого Бернарда Клервоского”. Этот сюжет дают не только ему, он достаточно распространённый: некий святой, утомлённый постом и молитвами, молится перед статуей Божьей Матери, и в этот момент происходит чудо. Очень трогательно и довольно смешно. Это снова для меня о том, что в XVII веке, когда искусство становится реалистично, вот эти сюжеты лучше бы уже не трогать, потому что не звучит, не срабатывает.
Оксана Санжарова для Перелетного Чердака.
Хотите нас поддержать?
Спасибо!
