Какой была Византия к началу десятого века?
Вот свидетельство Лиутпранда, епископа Клемонского, который в конце десятого века был послан в Константинополь с дипломатической миссией. И то, как его там приняли, очень наглядно показывает, что Византия считала себя главой всего: «Есть в Константинополе примыкающий ко дворцу дом, размеров и красоты несказанных, прозванный греками Magnaura, или Magna aura. Его Константин… воздвиг следующим образом: бронзовое позолоченное дерево стояло перед троном царя, на ветках дерева сидело множество отлитых из бронзы и позолоченных птиц, каждая из которых пела на свой лад. Трон царя был так устроен, что он мог подыматься на различные уровни. Его охраняли необычайной величины львы, бронзовые или деревянные — мне точно неизвестно, но, во всяком случае, позолоченные. Они били о землю хвостом, раскрывали пасть и, двигая языком, громко ревели. Здесь именно я предстал пред очи царя. И когда при моем появлении началось рыканье львов и птицы запели на ветках, я преисполнился страхом и удивлением. Приветствовав затем трехкратным преклонением царя и подняв голову, я узрел того, кто перед тем сидел на небольшом расстоянии от пола, восседающим уже в ином одеянии под самым потолком. И как это произошло, я не мог себе объяснить…»
Потом, когда от Византии останутся рожки да ножки, в Россию переедет Софья Палеолог. Последняя византийская принцесса привезёт с собою огромный кусок библиотеки, которая потом станет библиотекой Ивана Грозного. Саму Софью до конца жизни будут звать чародейницей, интриганкой и византийской заразой.
Десятый век. Византия, от которой тогда уже откушены огромные куски земель. Которой заявляют независимость земли, много веков бывшие под ней и присылавшие ей деньги и войска — то самое золото, которым покрыт весь Константинополь.
Она всё ещё — простите за резкость, — бычится.
У одного из императоров была очаровательная манера принимать гостей. Пока посетитель шёл через тот самый зал до трона, он с кем-нибудь из своих сановников говорил невероятные гадости про гостя, ужасные совершенно вещи — и человек шёл и слушал. А потом император делал вид, будто только что заметил гостя — здравствуйте, как приятно вас видеть, давайте наконец поговорим о цели вашего визита.
Всё это, конечно, повергало в ужас, трепет и бешеную, бесконечную зависть.
К вопросу о талантах царя Симеона и о хитрости византийцев: в летописях сохранилась одна любопытнейшая переписка.
В 895-896 году у Симеона в пленниках – захваченные в очередном походе ромеи. Известный дипломат того времени, аристократ Лев Магистр Хиросфакт, выступает послом Византии и просит Симеона вернуть пленников домой – и назвать свои условия. Симеон Первый отвечает: «В прошлом году твой царь удивительно точно предсказал солнечное затмение, его появление и продолжительность; вероятно, он не только метеоролог хороший, но и предсказатель значительный. Вот пусть он и предскажет, отпущу я пленников или нет».
Письмо это издевательское сразу с нескольких сторон. Во-первых – Симеон требует от Льва «догадайся, чего я хочу». Во-вторых – называет императора ромеев метеорологом – это оскорбительно. В-третьих, Лев Магистр в этот момент здорово ограничен в передвижении и не может связаться с императором.
И слишком спешит ответить Симеону полным лести письмом – «подобно твоему небесному отцу, ты, конечно, будешь щедрым и великодушным…»
«Вообще-то я собирался отпустить пленников», – отвечает Симеон. – «Но, поскольку никто не может знать будущего, то теперь – не отпущу».
Лев Магистр присылает Симеону ещё два десятка длинных подробных писем – от: «Смотри, вот тут грамматически ты обещал, обещал, обещал! Возможно, переводчики напутали, или писец твой добавил лишнее ‘не’, как жаль, что мы не говорим лицом к лицу…» до: «В начале письма твоя печать с крестом, а значит, отпусти пленников!» – но Симеон отвечает короткое: «Ничего я тебе не обещал», – а потом замолкает.
Примерно так выглядело противостояние Болгарии и Византии — абсолютно равные соперники.
Болгарские цари не оставили после себя золотых тронов — но достаточно много золотых печатей и изящнейших украшений. Золотодобыча велась непосредственно здесь, в Болгарии — напоминаю, что старейшее обработанное золото мира тоже местного производства, и ему семь с половиной тысяч лет. Здесь вожди украшали себя золотом за семь тысяч лет до византийских механических тронов!
Симеон Первый остался в болгарской культуре не только как тот, кто стоял под Константинополем — это как раз было обычным делом, – сколько человеком, который продвинул Болгарию как образовательный центр Восточной Европы. Фактически отсюда пошла кириллица – и сформировала кириллический сектор.
Тот архаический тяжёлый церковнославянский, который сейчас с трудом учат в восточноправославных церквях, был обычным болгарским языком во времена Симеона Великого.
Кроме того, Симеон добился того, чтобы Болгарию признали царством, а для себя — титула царя ромеев и болгар. Юридически — он первый болгарский царь; не князь — христианский правитель, не равный базилевсу; не хан — языческий правитель, тем более не равный. А царь — православный христианский правитель, равный византийскому императору.
Такой вот был у князя Бориса-Михаила младший сын.
Его правление называют Золотым веком страны.
Свой престол Симеон передал не старшему, а второму сыну, Петру Первому.
Пётр заключил тридцатилетний мир с Византией. По идее, это должно было продлить золотой век в Болгарии.
Не получилось.
Военная аристократия и престолонаследники сказали: а мы хотим с Византией воевать, — и нарушили договор.
Было несколько попыток убрать Петра с престола; не удалось. Ещё во время его правления в конце десятого века сюда приходит русское нашествие. Князь Святослав приходит в Северную и Восточную Фракию, призванный Византией на помощь римскому императору, который никак не может справиться с Болгарией.
Помогает, насколько может. Часть болгарских земель отправляется под власть Византии. Пытается освободиться, но, к сожалению, нет.
Наследники Петра — Борис (старший) и Роман (младший) отправляются к византийскому двору как пленники. Официально пленённые, два царевича. Один из них остаётся формальным правителем Болгарии, которая попадает под протекторат Византии. Второй оскоплён.
Это была частая традиция. Когда кто-то из царевичей попадал к византийцам в руки, византийцы делали так, чтобы царевич не мог оставить потомства.
Десятый век, два уцелевших царских сына, Болгария пытается вернуть себе независимость; у неё это получается. Борис Второй и Роман бегут из Константинополя.
И на границе, поскольку Борис Второй одет по византийскому обычаю, его ловят болгарские солдаты и отрезают ему голову. Убивают, натурально, собственного царя, который идёт воевать за независимость страны. Остаётся Роман, который ужасно умён, но не может взойти на трон, так как бездетен.
Он передаёт управление страной Самуилу, одному из военачальников, которые возглавляли бунт против Византии. А сам удаляется в монастырь.
Тут надо бы сказать пару слов об оскоплении. Это была настолько частая процедура, что существовал целый реестр должностей при византийском дворе, которые могли занимать только евнухи. Им с удовольствием отдавали управление именно потому, что евнухи не могли претендовать на смену власти методом военного переворота: некому было бы передать трон после себя.
Среди митрополитов, среди высшей духовной знати, было огромное количество оскоплённых. Более того, это считалось хорошим тоном: ты приравниваешь себя к ангелам, которые, как известно, лишены пола и не подвластны земным страстям. Ты фактически отдаёшь себя богу во всех смыслах. То есть — это часто было не наказанием, а сакральным жестом.
Ну и надо отдать, конечно, должное византийским императорам, которые дошли до полного маразма; они окружали себя евнухами, порхающими как бабочки юнцами с детскими голосами, и представляли себя Господом Богом в окружении ангелов на небе. Я совершенно не шучу, это отмечено в огромном количестве хроник.
А уж сколько дворцовых переворотов было сделано при помощи евнухов! Это ж не посчитать. Как они стягивали на себя всё, что только можно… Если ты служишь при дворе — то почему бы не поговорить с императором насчёт своего брата, и за него, который вполне себе детоспособен, выдать одну из принцесс. Хорошая же комбинация, кому помешает!
Поэтому на самом деле евнухи, несмотря на то, что не могли оставить наследника — обладали огромной властью. Гигантской. И само оскопление как таковое не означало уничтожения человека. Его это могло вознести в невероятные выси, на самом-то деле.
При Василии Втором Болгаробойце регентом состоял именно евнух. Верховный дворцовый евнух при малолетнем императоре почти захватил престол. И ничто ему не помешало, кроме сопротивления среды.
А самое главное — евнухи подбирались достаточно близко к императорской семье, потому что только они имели право оставаться на ночь во дворце. Всех остальных мужчин оттуда на ночь выгоняли — как и в китайском Запретном городе.
С начала одиннадцатого века в Болгарии — военные бунты. Самуил получает корону из рук Романа, управляет страной сначала не как царь, а потом — венчается на царство. Здесь нарушается принцип передачи власти по наследству.
Почему вообще это стало возможно?
Византия в очередной раз воевала с арабами и армянами. Победив арабов и армян, Византия вернула войска обратно к болгарским границам. Начала воевать с Болгарией. В тот момент императором Восточной Римской империи был тот самый Василий Второй, которого по совокупности заслуг летописцы прозвали Болгаробойцем.
У Василия Второго была мечта — покорить Болгарию. Не согнать болгар с земель — кто-то должен пахать, — но забрать обратно Болгарию в границы Римской империи.
Дрался он долго. Целая цепь побед: брал Сербию — терял Сербию — доходил до Плиски — убегал из Плиски, бывал бит Самуилом…
Мы знаем, чем закончилась эта история. В 1085 году в очередной битве Василий Второй захватывает болгарское войско. И вместо того, чтобы убить воинов…
Дело в том, что, когда Василий Второй повёл первый поход на болгар, его развели как младенца, которым он фактически и был. Ему было — то ли шестнадцать, то ли четырнадцать, и его натурально взяли в узком ущелье и положили всю его армию. Василий Второй спасся чудом.
Накануне той кошмарной битвы, в которой он захватил болгарское войско, с ним попытались повторить этот трюк. Но, поскольку к тому времени Василий Второй уже сильно подрос, выжил в первой битве и побывал во многих кампаниях, он на эту подставу организовал контрмеры — и взял болгарское войско как тех несчастных спартанцев при Фермопилах.
Захватив болгарских солдат, Василий Второй не убивает их. Из ста человек девяноста девяти он выжигает глаза. Сотому оставляет один глаз. Держась друг за друга, болгарские воины идут домой. Одноглазые ведут ослеплённых.
Самуил видит своих воинов, сходит с ума от горя и умирает. Василий Второй покоряет Болгарию.
Можете себе представить, каких детей родили побеждённые. С этой точки зрения их разумнее было бы оскопить — но кто тогда будет пахать?.. Людей тогда вообще было не очень много. Если в седьмом веке существовал ресурс славянских племён, которые приходили откуда-то извне и их можно было в прямом смысле слова брать и припахивать, то сейчас остались только местные, конечное число. Людей могло родиться и выжить — ограниченное количество. До эпохи антибиотиков оставалось ещё долго.
То есть в принципе люди — мерзавцы, которые всё время сопротивляются. Но одновременно — очень ценный ресурс и источник денег в казне.
Первые годы своего правления Василий Второй не менял Самуилов кодекс — свод законов. Он говорил болгарам: «Всё будет как при ваших царях».
Народ Василия Второго принял и до поры до времени не бунтовал.
За десять лет система управления страной полностью изменилась. Земли переименовали и переделили. Ввели другую систему административного деления территорий. Натуральный налог заменили денежным — а это для крестьян было просто непосильно. Если раньше скотовод отдавал ягнёнка — то теперь он должен был расплатиться деньгами.
Вместо того, чтобы подстегнуть торговлю, это погубило систему сбора налогов. Начались военные протесты. Люди убивали сборщиков налогов.
Кроме того, Василий Второй отдал болгарские земли как источник доходов — своим чиновникам. Как в том анекдоте: «А я думал: дали пистолет, дальше кормись как хочешь». Землю дали — кормись с неё; наследникам не передашь. Чиновники выдаивали крестьян до последней капли — потому что завтра могли лишиться и поста, и земли.
И после этого крестьяне ещё оставались должны императору обычный налог на прибыль!
Конечно, они протестовали.
Весь одиннадцатый век — это длинная череда бунтов. Нет ни одного спокойного года – то в одном, то в другом болгарском городе вспыхивают бунты. Это пока ещё не война — потому что нет организованного сопротивления. Есть постоянная непрерывная партизанщина. То один военачальник объявит себя царём, соберёт выросших детей тех самых слепых воинов; то другой; то третий. Островки свободы от византийской власти возникают по всей стране; византийцы жестоко расправляются с восставшими — так же, как впоследствии будут поступать османские султаны.
Так выглядит одиннадцатый век в Болгарии.
А в Византии какая ситуация?
Начнём с того, что в 95 году этого самого одиннадцатого века папа Урбан II призывает христиан воевать Гроб Господень. И делает это не просто с одобрения — но при горячей поддержке византийского императора. Иерусалим захвачен в 680-х годах, Византия давно его лишена — и не то чтобы счастлива этому. Поэтому она очень, очень подбадривает этот самый Первый Крестовый поход. Он начинается с поддержкой Византии — Иерусалим берётся и остаётся, условно говоря, за Византией, на пятьдесят лет. Что немало. Ненадолго образуются иерусалимские государства. Помимо всего прочего, это немножко похоже на анекдот, в котором хиппи просит золотую рыбку: «Хочу, чтобы туда толпа пробежала; хочу, чтобы обратно толпа пробежала, а теперь снова туда — люблю крутые тусовки».
Примерно так и выглядит одиннадцатый век в Европе: бегут туда, бегут сюда, захватывают земли, теряют земли — а Византия с этого подгребает. Константинополь по-прежнему неприступный город, и с каждого такого крестового похода он что-то да получает.
Миф о том, что крестовые походы велись для обогащения, неверен — ради этого затевался только Четвёртый. Первые три влетели в копеечку всем участникам. Было подсчитано, что, для того, чтобы собрать себя в крестовый поход, рыцарю требовалось копить доход со всех своих земель четыре года.
А ради чего тогда, если не ради денег?
Во-первых, всем участникам крестовых походов было обещано отпущение всех грехов. Во-вторых, любой вернувшийся из крестового похода рыцарь объявлялся любимцем семьи и чрезвычайно завидной партией. Женитьбой многие поправляли дела.
Походы, естественно, шли через Византию. Она таким образом стравливала и подбадривала целые государства, давала в аренду свой флот (тогда ещё ей принадлежала Венеция) — в общем, неплохо на этом поднималась. И вызывала, прямо скажем, не очень приятные чувства у всех, кто шёл-таки воевать Гроб Господень. Натурально: штабные сволочи! мы тут, понимаешь, в своих походах, а они там, понимаешь, у себя в золотых хоромах!
И надо учитывать, что по-прежнему каждый второй византийский император приходит к власти методом переворота. Понятное дело, что каждый переворот из чего-то делается, из чего-то зреет и на чём-то основан. И это продолжается вплоть до середины двенадцатого века — вся эта суета и бесконечная тасовка правителей и войн, потому что во главе войск вставали самые разные люди, после чего немедленно начинали претендовать на императорский трон — почему бы и нет. А римский папский престол всё это подзуживал и разогревал.
Почему это было выгодно Риму?
Каждый раз очередной папа, который благословлял войска на крестовый поход, очень надеялся, что это приведёт к унии — то есть примирению католической и ортодоксальной церквей.
В начале десятого века случился окончательный церковный раскол. На очередном Никейском соборе две фракции плюнули друг в друга, разошлись и сказали: всё, мы друг друга больше не знаем. В этом смысле тоже всё было очень весело.
Ересь Европы мало интересовала Византию. То, что первые крестовые походы были против альбигойцев — это отдельная прекрасная история. Потому европейские монархи не видели разницы: против иноверцев от ислама выступать или против иноверцев от христианства. И те, и другие — иноверцы; почему нет-то.
Но еретики — это еретики. А Гроб Господень — это Гроб Господень.
Европе в это время было чем заняться: например, арабами. Византию можно было взять только морем, а морем арабы брать не умели, так что пошли в обход. В итоге взяли кусок Испании, весьма немаленький. И их только Карл Мартелл остановил в битве при Пуатье — а так бы они и шли через всю Европу к Константинополю по суше.
Византию внутри раздирали династические распри, снаружи шла постоянная война на три фронта, поэтому пропустить войска через себя до Палестины было легко. Так Византия открывала Средиземное море, и можно было идти к Иерусалиму морем — необязательно по суше в обход через Африку. Так и ходили: арабы в Константинополь в обход через Африку и Европу, европейцы — напрямую в Палестину.
В общем, они там хорошо тусили.
И первый, и второй крестовые походы частично шли через Болгарию. Кормились они, понятное дело, с тех земель, через которые проходили. Официально Византия не одобряла разорения подотчётных себе земель. Но что она могла сделать? Выставить войска? Конечно, нет.
Будучи независимыми, болгары со своих земель гоняли и печенегов, и крестоносцев. Но болгарской армии больше не существовало.
Та часть Болгарии, которая находилась чуть выше и чуть ниже Дуная, постоянно подвергалась нападениям то печенегов, то крестоносцев. То крестоносцев, то печенегов. А потом приходили сборщики налогов и спрашивали: где деньги? Огромное количество людей оказалось недовольно таким положением дел.
Именно из-за этого страна восстала против византийского владычества.
И это восстание увенчалось успехом.
Два аристократа, Тодор и Асен, возглавили сборную армию. Тодор принял имя Пётр Четвёртый, венчался на несуществующее в то время Болгарское царство и вместе с братом пошёл отвоёвывать болгарскую независимость.
Воевали много, долго, отчасти успешно.
Один из братьев, Асен, пал жертвой интриги — поскольку остальные военачальники тоже были не прочь встать во главе стремительно освобождающейся территории. Отдельно, за скобками: момент, когда теряется кровное престолонаследие и главой становится тот, кто сильнее, — это момент в болгарской истории очень тяжёлый. Потому что сильных, хороших, мудрых, справедливых военачальников — сразу несколько. И как эти люди, которые могут работать бесподобной командой, которая может дать по шее одновременно арабам и византийцам, – как эти люди потом, на освобождённых территориях, начинают друг друга предавать, – это отдельная жуткая история, которую я не хочу даже начинать.
Словом, Асен пал жертвой заговора, Пётр убит в очередном сражении, Болгарию получает Калоян.
Тот самый Калоян, который во французских хрониках назван Жан Калужан. Жан Калужан, царь Калоян, возвращает болгарам Болгарию и начинает устраивать – внимание, – унию с римской церковью. Он пишет папе Иннокентию III о том, что готов провозгласить единство болгарской и римской церквей. Болгарская церковь в очередной раз смотрит в сторону католицизма ради того, чтобы дистанцироваться от Византии настолько, насколько это возможно.
Это важный момент истории: окончательно расходятся, продолжая сосуществовать в одном русле православия, болгарская и константинопольская патриархия. Сохраняя канон насколько это возможно, болгарская церковь стремится быть непохожей на греческую, то есть константинопольскую. Сохраняя единство обряда, они расходятся в деталях.
Калоян ищет поддержки папы, чтобы тот мог прикрыть болгар от Константинополя. Оставаясь частью восточного православия, болгарская церковь заключает вожделенную римским престолом унию. Это шикарная история. Если бы она развилась, это действительно могло бы привести ко вселенской унии и объединению христианства.
Тут надо заметить, что Иннокентий III был как раз инициатором Четвёртого крестового похода, и вообще славился всю свою жизнь очень, очень выгодными сделками. Я имею в виду, что это была не только инициатива Болгарии. Как раз Иннокентий стремился унифицировать всю церковь. И Четвёртый крестовый поход, который закончился взятием Константинополя, был в идеале направлен именно на объединение церквей.
То есть Болгария, конечно, искала римского покровительства; но инициатива была не её. Иннокентий очень хотел объединения всех церквей, какие только есть, и старался на эту тему очень сильно.
Его можно понять.
Формально — Болгария организует союз с Римом; фактически — болгарская церковь остаётся независимой.
Калоян зачищает земли от византийцев, за что получает по совокупности своих заслуг прозвище Грекобойца (Ромеоубийца). Одна из историй о том, как Калоян освобождал Варну, говорит: всех византийских защитников города он сложил живыми в крепостной ров и засыпал землёй. Варненская крепость — маленький средневековый город — это четыре квартала вокруг нынешнего Штаба Военно-морских сил. Большое красивое здание авторства Дабко Дабкова и Стефана Венедикта Попова стоит на месте средневековой варненской крепости и на костях византийцев.
Царь Калоян трудится как царь Болгарии до начала тринадцатого века, до 1207 года. Он объединяет страну, отстаивает обрядовую независимость болгарской церкви, – и мы дошли до тринадцатого века.
Это эпоха Второго Болгарского царства, расцвет Тырновской книжной, архитектурной и художественной школ, ещё один Золотой век Болгарии – и о нём лучше будет поговорить отдельно.
А в Европе начало тринадцатого века знаменует Четвёртый крестовый поход. Тот самый, в котором, чтобы достичь Палестины, берутся в аренду корабли в Венеции. Дож Венеции заламывает такую цену, что у участников похода набирается едва ли треть. После чего Венеция говорит: окей, корабли мы вам дадим, но вы за это сходите возьмите для нас вон тот городочек. Хороший такой милый городочек Зара (современный Задар), почему бы его не взять…
Сейчас это Хорватия. А тогда он официально был территорией Венгрии.
Войско крестоносцев на венецианских галерах доходит до городочка, берёт его — и выносит подчистую. Жителей брали в плен, продавали в рабство, церкви – жгли…
Венгерский король незадолго до этого принял христианство. Задар был христианским городом и находился под покровительством Святого Престола.
Папа Иннокентий, который спровоцировал этот Четвёртый крестовый поход и жаждет унии — отлучает от церкви участников этого безобразия. Всех, кто ходил в этот чёртов поход, который оказался не крестовым, зашёл непонятно куда…
Но в то же время живо интересуется добычей с этой нечестивой военной кампании. А вы правда там много взяли? Что, правда много взяли? А, знаете, там ещё на Босфоре такой город есть — Константинополь называется. Там сейчас молодого императора нечестно сместили с престола и в тюрьму посадили. А не восстановить ли нам справедливость?
А восстановить, говорят крестоносцы. Что нам стоит, в конце концов.
И по дороге в Палестину они идут к Константинополю, доходят до самых крепостных стен и встают. Довольно долго стоят. Несколько раз успешно осаждают город — до нас дошло несколько историй о том, как им изнутри кто-нибудь открывал ворота. Робер де Клари, французский рыцарь, участник похода, рассказывает в своих мемуарах множество случаев, когда и ворота, и осадные башни брались не то что отрядом, а одним человеком. Одни из городских ворот были замурованы, рыцари разбили камни, прорубив небольшой лаз, в этот лаз немедленно с одним ножом полез ослепленный адреналином воин, причем его же товарищи пытались вытащить его за ногу, – не справились. Он же, повторяю, с одним ножом пойдя на “греков”, толпой стоявших за воротами, радостно завопил: “Лезьте все сюда, мы погоним их, как овец”. Что и было сделано.
Некоторые хронисты утверждают, что соотношение войск было 1 : 200, то есть на одного крестоносца приходилось 200 защитников города, так что не удивительно, что башни и стены приходилось брать в одиночку.
Четвёртый поход до Палестины так и не дошёл. Он брал Константинополь.
Город брали раза три. Посадили малолетнего на трон. Юный император обещал колоссальную компенсацию за то, чтобы его восстановили у власти, а потом, на троне, об этом как будто забыл. Вот просто забыл, и всё; так получилось. После чего — это зафиксировано в мемуарах рыцаря Робера де Клари, – венецианский дож, бывший в походе с французами, сказал: мы тебя из дыры достали — мы тебя в эту же дыру и засунем. Причём сдержал обещание.
В очередной двадцатый раз перетасовав всё, что могли, крестоносцы вошли в город и грабили его в течение трёх дней, не останавливаясь.
В Венеции таким образом появилось большое количество порфира; две колонны, которые стоят на маленькой площади перед собором Сан-Марко; кони, которые венчают собор Святого Марка. Венеция с этого похода столько получила помимо вернувшихся галер!
На этом кончилась Византия. Это самое начало тринадцатого века, 1229 год. И это образование Латинской империи — тогда на довольно долгое время франки сели на Босфоре и сидели там очень плотно, проникаясь восточной роскошью.
Вообще Четвёртый поход был тем самым чуть ли не единственным походом, который таки делался ради наживы и её получил. На этом история Византии заканчивается и начинается история постепенного, очень вкрадчивого влияния Востока на Запад.
Крестоносцы привозят не только сокровища. Крестоносцы привозят сам дух богатейшей империи — точнее, того, что от неё осталось.
Это был не последний крестовый поход. И, расширяя свою власть на эти земли, Запад одновременно расширяет власть этих земель на себя — но это уже совсем другая история.
К объединению церквей поход так и не привёл. В Болгарии осталась та церковь, которая в ней была к тому моменту. В Константинополе осталась та церковь, которая в ней была к тому моменту. И как раз после Четвёртого крестового похода или около того в Европу был перевезён Кодекс Юстиниана.
То есть мало того, что Европа получила огромные прибыли с этого бесконечного грабежа. Она ещё и получила свод законов, который до сих пор определяет юридическое право. Юстиция — это закон Юстиниана.
Фактически Византия была вывезена и распространена таким образом — и осталась в Европе в таком вот виде.
Мы уже говорили о том, что все наследники Западной Римской империи считали себя такими же римлянами, как и византийцы. Вся эта компания, равно как и болгары, – считали себя в полном праве зариться на Константинополь. Это был их город! Это была столица их империи — ну да, немного осоловевшая, немного охамевшая, но, тем не менее, это была их земля. Это были не столько завоевательные походы, сколько действия в своих границах. Ну да, говорят по-гречески — но ведь и латынь поймут.
И все вот эти вот пертурбации, все эти бесконечные дочери византийских аристократов, которые выходили замуж за рыцарей и таким образом роднили семьи… В конце концов, с Русью договор был заключён через женитьбу. И крестили её через женитьбу.
И при этом Византия как была, так и осталась источником золота, роскоши, утончённых манер, невероятных произведений литературы, невероятных произведений искусства — и политики. «Разделяй и властвуй» они умели очень хорошо.
Редакция “Перелётного чердака”:
Ольга Недорубова и Александр Шуйский
Хотите помочь нам в работе?
Будем признательны!
