У меня есть друг детства, который не живет в Китае, но, с одной стороны, воспринимает эту страну очень близко, а с другой – видит её глазами и европейца тоже. Он согласился дать нам небольшое интервью, но попросил не называть его имени.
Мой друг – китаец, и все родственники его – китайцы. Матери моего друга в детстве удалось бежать от культурной революции в Советский союз; её семья осталась на родине. Отцу моего друга удалось убежать от того же кошмара по тому же адресу. Будучи представителями двух выживших родов, его родители были сговорены ещё до личного знакомства.
Мой друг детства родился в Москве, в одном из спальных районов, и рос одновременно в европейской и азиатской среде. Его родители пытались сохранить всё, что смогли захватить с собой при бегстве: идеалы, систему ценностей, культурное наследие, язык. Одновременно с этим они пытались дать своему ребёнку всё самое большое, рабочее и полезное, что только есть в стране, принявшей их: язык, культурное наследие, систему ценностей, идеалы.
То, как в Китае монархия сменялась социалистическим режимом, описано в романе “Дикие лебеди”; к концу восьмидесятых стало полегче, выживших перестали убивать, а убежавших начали впускать погостить к оставшимся (и выпускали обратно). Семья моего друга восстановила контакт с роднёй.
“Никто не ругает Китай так, как его жители. Я – китаец, мне – можно”
– Курят там везде – от слова “вообще”. Захожу в торговый центр – все с сигаретами. Дымят. Стою возле бутика, курю, продавец мне машет – мол, заходи. Я говорю: ты что, здесь же одежда. А он выходит и буквально вводит меня в магазин – мол, давай, не тормози.
– А дымом не пахнет?
– Да вроде нет. Но, знаешь, весь Китай пахнет ароматом специй и моющего средства – это такой специфический запах, что табак из-под него не чувствуется.
Фото https://www.drive2.ru
– Мы, конечно, не всю страну объехали, но много где бывали, и у меня сложилось впечатление, что миф о перенаселённости Китая здорово преувеличен. Там есть пустые земли, там достаточно свободного места, есть мелкие сёла, есть перенаселённые города – Пекин, Гонконг, – и есть просто крупные. Как-то приехали по делам, просим знакомого таксиста: отвези нас в Хайлян, у нас там переговоры. Отвечает: “Что вам делать в этой деревне, там даже десяти миллионов жителей нет!” Мы ему: чувак, ты помнишь, что ты родился и вырос в Хабаровске?
– А как они там живут, в Хайляне? Небоскрёбами?
– Дома в основном одноэтажные с высокими потолками, иногда – двухэтажные, многоэтажные здания – только административные. Люди работают там же, где и живут. На первом этаже – кафе, где всё занято столиками; на втором этаже – комнаты хозяев.
– А если одноэтажный дом?
– Тогда сверху – антресоль. Ты работаешь поваром, рядом с тобой твой папа продукты разделывает, вокруг клиенты сидят, над ними твоя двоюродная сестра делает уроки, рядом с ней твоя мама стирает в тазике, такое.
– Исторически сложилось так, что женщин сейчас в Китае намного меньше, чем мужчин.
– Потому, что полвека назад нужны были рабочие руки и девочек старались – скажем мягко, – не рожать?
– Именно. Так что сейчас в Китае выбирает женщина. Муж, как правило, моложе, красивее, успешнее, умнее и богаче жены. И он же делает всю работу по дому, и он же – объект домашнего абьюза.
– Как это?
– А вот как. Мой двоюродный дядька – не улыбайся, это очень близкое родство, – женат на женщине на десять лет старше. Он – профессор, красавчик, очень добрый человек, но был бедным, когда женился, да и сейчас не особенно богат. Поэтому женился на селянке со скверным характером и, мягко говоря, не блещущей умом. У них – двое детей.
– А как они обошли закон об одном ребёнке?
– Обойти этот закон было невозможно. Пока в Китае был разрешён только один ребёнок, всех замужних женщин раз в три месяца осматривал врач; на аборты отправляли даже на большом сроке. Но младший сын родился за два года до принятия этого закона. Так вот, утром дядька встаёт на рассвете и кормит детей завтраком, который приготовила бабушка; если бы та жила с другой частью семьи, готовил бы сам. Собирает детей и отвозит их в школу на старом ржавом велосипеде. Его жена встаёт в девять, собирается, завтракает и уезжает на работу на автобусе; она может себе это позволить, он – нет: дорого. Мой дядька работает в университете. По дороге домой с работы он забирает детей, привозит их домой, кормит обедом и делает с ними уроки, а потом стирает всю одежду в тазике.
– А стиральных машин нет? Это очень дорого?
– Не очень. Но экономят на всём: зачем тратить деньги, если можно сделать самим и бесплатно. Мой отец обставил их дом всей возможной техникой – жена дядьки всё продала и деньги припасла в кубышку. Так вот, она приходит домой и говорит, как она устала на работе, отдыхает какое-то время, а потом выходит на балкон, смотрит на двор, где общается с соседями её муж – уже управившийся со всеми возможными делами и вышедший на улицу с банкой пива. И орёт ему: “Алкоголик и бездельник, где тебя черти носят?!”
– А как же рассказы русских бизнесменов о китайских эскорт-девушках? В Китае нет проституции?
– Эти девушки – именно эскорт. Их нанимают, чтобы они прислуживали мужчинам: подавали еду, поддерживали беседу, – а не проводили с ними ночь. Это очень дорогая услуга, и по-настоящему богатые китайцы иногда нанимают таких компаньонок, наслаждаются их вниманием, а потом приходят домой – где получают порцию домашнего абьюза от бесконечно уважаемых жён. О проститутках я слышал – что на юге страны их не сажают в тюрьму и не расстреливают, – но на севере их просто нет.
– И, наверное, эти по-настоящему богатые люди не стирают в тазике?
– А неизвестно. Они отращивают ногти на мизинцах – как показатель того, что вообще ничего не делают руками. На этот длиннющий ноготь – чтобы не сломался, – надевают серебряный колпачок. А раз на ногте колпачок – можно работать руками. Конечно, в этом никто никогда не признается – но меня не удивит, если таки стирают. Потому что зачем тратиться, если можно сделать бесплатно самому.
– Тело показывать нельзя, одежду – можно. Когда мой отец ездил в Китай переводчиком с группой русских, они из окна автобуса увидели девушку на велосипеде. Девушка ехала, задрав юбку – чтобы не запачкать, – чуть ли не себе на голову, так, что были видны её ноги в колготках и её нижнее бельё. “Шасси!” – заорали мужчины. Китайская сторона поинтересовалась, чем так удивлены их русские друзья; отец задумался и перевёл: “Совершенством ваших велосипедов”. Но ладно, это было много лет назад; а моя коллега всё никак не может привыкнуть, что, когда мы приезжаем в Китай по делам нашей фирмы, за ней стайкой ходят любопытные. Подходят близко, ощупывают её одежду – им редко доводится видеть синтетику, это дорогие ткани, их мало, – задирают ей юбку – а что такого, там же не тело, а одежда. Одеваются китаянки целиком: платье вместо сарафана, колготки под босоножки. На юге к этому чуть проще относятся, но даже при жаре в плюс сорок женщины пусть в тончайших, пусть в сеточках – но в колготках под шортами. Только селянки ходят с голыми ногами. Помягче правила в Гонконге – он в сравнении с остальным Китаем остров свободы, – в Пекине, поскольку он столица, и на севере – на границе с Россией.
– Всё, что производится в Китае, стекается в Пекин. Очень трудно купить товары, на производстве которых специализируется соседняя область. Проще съездить за ними в столицу.
– А вообще часто путешествуют по стране? В отпуске много ездят?
– У китайцев нет отпуска. Есть праздник весны – на который все разъезжаются навестить родню, поклониться старшим, повидаться с младшими, – и всё. Отпуск – это долго и дорого. Это время можно проработать. То есть богатые люди, конечно, путешествуют, но таких очень мало. Владелица фабрики, с которой у нас бизнес, оставляет работу раз в полгода на три дня – и путешествует по соседним провинциям; это считается шикарным. И это очень дорого. И долго. Работать надо!
– Получается, что те китайцы, которые ездят в Европу – это не средний класс, а элита?
– Это просто состоятельные люди, у которых много свободного времени. Очень небольшой процент от общего числа. Ну и чиновники разъезжают за государственный счёт, подписывают “протоколы о намерениях” сотнями.
– Что это такое?
– Представь себе: зовёшь в Китай представителей иностранной компании, устраиваешь им банкеты, возишь их по стране – и сам ездишь с ними, понятное дело, – и всё для того, чтобы подписать бумагу о том, что твои компаньоны готовы рассмотреть вопрос о сотрудничестве.
– А контракт потом обязательно подписывать?
– Совсем нет.
– А чиновников не наказывают за незаключённые контракты?
– Нет, они же сделали свою работу.
Китайское правительство борется с подделками, но их количество не уменьшается. В 2011 году было закрыто тринадцать тысяч фабрик и арестовано три тысячи человек. Это никогда не прекратится – 67% всех мировых подделок делают в Китае, этот бизнес приносит 250 миллиардов долларов ежегодно.
Современный китайский город
– Сейчас Китай не настолько закрыт, как в нашем с тобой детстве. Китайцы гордятся тем, что стали современнее: в некоторых городах некоторые пары даже живут вместе до свадьбы! При этом публичные проявления нежности между неженатыми людьми – не то чтобы табу, просто так никто не делает. Это не принято. Публично ругаться – пожалуйста; но если ты видишь, что девушка сидит на коленях у юноши – присмотрись: рядом бегает их общий ребёнок. Вообще очень высокая нравственность – нет разводов, например. Не в последнюю очередь потому, что жениться – очень дорого. Невесту нужно заполучить и удержать. Жених – моложе, красивее, умнее и состоятельнее невесты, – должен подарить ей квартиру, полностью обставленную техникой… Которую потом жена продаст, потому что умный красивый муж не сломается в тазике постирать. Жених должен купить машину, он же оплачивает свадьбу.
– Но это, наверное, не очень дорого…
– Как тебе сказать. По меркам Китая, свадьба на пятьсот человек – это не свадьба; вот когда десять тысяч гостей – есть о чём говорить.
– Население небольшого города.
– Да, все эти люди приходят в трёхэтажный ресторан, который весь снимают под свадьбу. Гости сидят за отдельными небольшими столиками. Жених с невестой – не сидят вовсе, не едят и не пьют на протяжении всего праздника. Они с подносом, полным сигарет – которые в Китае очень дороги, – обходят всех гостей по очереди. Каждый, кто хочет что-то сказать, берёт сигарету, закуривает – даже некурящий, – и говорит. На поднос гости складывают подарки – конверты с деньгами, – при этом по нашим меркам дарят гигантские суммы; три с половиной тысячи юаней – около пятисот евро, – это так, скромный презент от коллеги; родня дарит больше. Пока пара обходит гостей, невеста несколько раз меняет наряды. За свадьбу демонстрируется от трёх до пяти роскошнейших платьев, взятых напрокат.
– Когда она успевает переодеться?
– Ей подруги помогают; и, думаю, они её подкармливают во время переодевания, чтобы не свалилась от усталости. И вот, когда пара обходит всех гостей – свадьба состоялась.
– А кто их венчает?
– Никаких храмов, только государственная регистрация.
– Как-то мы с партнёрами пришли в харчевню, заказали креветок – нам их подали, великолепно приготовленные, но без посуды для шкурок. Мы не поняла, куда девать очистки. Съели, давясь, по паре штук прямо со шкурками – ты пробовала так когда-нибудь сделать? Не пробуй; вопреки общемировому мнению, в Китае съедобно не всё; кое-что надо выплёвывать – и, когда мы расплатились и пошли к выходу, то поняли, куда.
– То есть?
– Под ногами шуршало. Все сплёвывали прямо на пол. Как-то сразу стало ясно, почему полы в харчевнях или земляные, или цементные: в землю всё впитывается, бетон легко мыть.
– А китайские церемонии, тысячелетние традиции? Сколько лет китайской медицине?
– Четыре тысячи. Было. Прошедшее время. Культурная революция прервала традиции. Хунвейбины сожгли более девяноста процентов книг – антикоммунистических, антипартийных, старых, древних, – и уничтожили тех, кто мог бы написать новые. Кое-что осталось – вот, в частности, Запретный Город, – но, знаешь, дед рассказывал, как хунвейбины разбивали камнями фанзы – древние храмы, – а студенты вставали на защиту святынь – буквально прикрывали их своими телами. Один из них с риском для жизни украл из костра дедов манускрипт – и потом с друзьями тайком его переписывал и распространял. Так учились.
– То есть древних книг в Китае сейчас нет?
– Почти нет. Что успели вывезти за границу – то осталось.
– А современные?
– Есть, скорее всего. Но, знаешь, я не помню, чтобы в домах моих родственников было что-то кроме учебников. Хотя у дядьки, профессора, есть одна полка с книгами. Но и он в основном занимается в библиотеке.
– А что читают для развлечения, на досуге?
– У китайцев нет досуга, они не отдыхают. Они ещё немного поработают после работы, потом – ещё немного перед сном. И с утра ещё поработают перед работой. Знаешь, одна юная китаянка выиграла международный скрипичный конкурс – и в интервью рассказала, что занимается музыкой по десять часов в день; а когда её спросили, зачем так много – ответила: “Нас, таких, как я, скрипачек, – одиннадцать миллионов, и, чтобы выделиться, надо очень много работать”. Сыновья моего дядьки учатся постоянно; старший умом пошёл в отца, младший – в мать, но оба зубрят и учат, учат и зубрят.
– То есть медитативное созерцание, китайские церемонии, философия – это не о современном Китае, а о Древнем, уехавшем в эмиграцию?
– Какие церемонии, какая философия… Современные китайцы – это селяне, переехавшие в города. Они просты, и европейцу могут показаться физиологичными до отвращения. Они громко чавкают – иначе повар подумает, что еда не удалась; они рыгают в знак насыщения; они шумно прочищают горло – правда, сплёвывают не себе под ноги, а в урну, поскольку за плевки государство начало штрафовать. Так что сложные древние ритуалы в современном Китае переродились в понты богачей – в те же серебряные колпачки на длинном ногте, которые век назад носили чиновники для обозначения своего высокого статуса.
– А сейчас святыня китайцев – это работа.
– И Великий Юань. Моя бабка – старшая всего своего рода. На праздник весны в её дом стекается вся родня – поздравить, поклониться, принести подарки. И смотри, если раньше подарки везли самому старшему по возрасту, он был самым уважаемым, и без его позволения никто не мог начать трапезу – то сейчас самым главным считается тот, кто больше зарабатывает. Даже если он младший по возрасту. И вот представь себе: собралась вся родня за столом, сидит, ждёт; а этот придурок малолетний – задерживается. Входит, кивает – только тогда все могут начать есть. А если не кивает – не могут. Он уходит переодеваться, умываться, ещё что-то делать, и, пока не вернётся, – вся родня сидит за накрытым столом и ждёт соизволения.
– Гораздо меньше ценится жизнь. Правительство сознаёт, что людей под ним очень много, создаёт и транслирует жёсткие законы и непререкаемое их исполнение. Например, из наказания чиновников за коррупцию сделали поучительно-наказательное шоу: их расстреливают. Публично. На стадионах. Чтобы другим неповадно было взятки брать. Для китайцев смерть своего родственника – трагедия, смерть чужого человека – просто эпизод. У меня возникает ощущение, что для них жизнь ещё нужно заслужить: что ты сделал, чем ты доказал свою полезность? За убийство по неосторожности не сажают и не расстреливают – только штрафуют. Например, в ДТП, если ты случайно убил человека – отделываешься крупным штрафом; а если только поранил – ты должен оплачивать его расходы на здоровье до конца его жизни. Поэтому довольно часто, сбив прохожего, водитель даёт задний ход и добивает его насмерть. За наркотики в Китае расстреливают. Не только за торговлю, вообще за наркотики.
– А иностранцев?
– И иностранцев. Даже Корона не спасает: была недавно история с одной британкой, у которой в Китае нашли самокрутку с марихуаной. Британку посадили в тюрьму, вынесли постановление о расстреле. Британская корона пыталась объяснить китайцам, что это собственность Великобритании. Китайцы ответили: а что ваша собственность делает на территории нашего государства? – и расстреляли британку.
– Закон соблюдают неукоснительно? И правила тоже?
*смеётся*
– Знаешь, как в Китае переходят дорогу? Как в мультике “Мулан”, только без сверчка и с открытыми глазами. Так делает моя бабка. И все остальные – тоже. И водят машины примерно так же.
– Я тебе за три часа столько наговорил, что самому неловко. Сейчас пытаюсь вспомнить о китайцах что-нибудь хорошее, и на ум приходит одна история. Нам с тобой её в школе не рассказывали, я её узнал, только когда в Китай стал ездить. Дело было в пятьдесят девятом году; в СССР и Китае одновременно случился страшный неурожай. И СССР в лице Хрущёва потребовал от Китая в лице Мао вернуть все кредиты, взятые с пятидесятого года. Китай в лице Мао ответил: все – не смогу, у самого неурожай, но часть верну. Часть – это мало, ответил СССР в лице Хрущёва, возвращай всё. И Мао ответил: я тебе верну так, что ты захлебнёшься. И отдал весь урожай. По Китаю ехали вагоны с зерном, а вдоль железной дороги стояли люди и смотрели, как их еда уезжает в другую страну. И падали от голода. И умирали. По самым заниженным цифрам, тогда умерло около двадцати миллионов людей…
– Какой кошмар. Зачем Мао так поступил?
– Чтобы его страна выполнила обещанное.
– Но страна – это люди, а не только правительство. Зачем выполнять обещание, жертвуя своими гражданами?
– Чтобы сдержать слово.
– А почему ты называешь эту историю хорошей?
– Ты – европейка. Тебе – не понять.
Заглавное фото – https://aquatek-filips.livejournal.com
Хотите нас поддержать?
Спасибо!
