А также подкаст с Леной Трусковой, в котором я тоже прошлась по ольфакторному портрету камино
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
“Ч: ЧИСТЫЙ ЧЕТВЕРГ”
Весь отрезок от Порто до Каминьи пахнет теплыми деревянными мостками, холодным йодом, соленым туманом, чайками, гниющими водорослями, жареными сардинками, раскаленными пляжными грилями, холодным виньо верде, послеобеденными сигаретами португальских строителей, нашими майками, отстиранными розовым шампунем lush (“абсолют розмарина, масло гвоздики, масло коричных листьев”), теплыми желтыми булочками, заварным кремом и кофе.
Он пахнет портвейном, мокрыми кудрями серферов, порывистым ветром, нагретыми прибрежными дюнами, летящим океанским песком, осенними полями, влажными теплицами, сухими листьями, снова портвейном и темными зарослями вдоль реки Миньо.
— Эй, что ты делаешь? Ты что, нюхаешь бегунов?! — спрашивают девочки и притормаживают.
Нюхаю.
Они пахнут не как бегуны на Воробьевых горах, они пахнут свежим бельем, стиральной отдушкой, парфюмом, сигаретами — да чем угодно, но только не потом, тестостероном и тяжелой работой.
Девочки смотрят с недоверием, но смеяться надо мной некогда: навстречу мчится еще пара улыбчивых португальцев.
Мы все подступаем поближе к середине дороги, когда они проносятся мимо со своим “bom caminho!”. И вдыхаем запах свежепостиранных футболок.
— Черт, — говорит Женька, — но как? Они же давно бегут, они даже вспотели, это видно. Почему они пахнут так приятно?
— Я в бегунах не разбираюсь, но может это какой-то португальский парфюм? — спрашивает Кира. — Или секретная португальская технология?
— Секретная технология — это душ и дезодорант перед пробежкой, — говорит Юкосик и нерешительно смотрит на сигарету. — Теперь как-то неудобно дымить на людей, которые пахнут… чем, кстати, они пахнут?
— Рассветным утром они пахнут, — хмуро отвечает Женька.
— Ну может, следующие будут как обычно, может это просто здесь район такой, — говорим мы и идем дальше.
Три часа вдоль океана, примерно 30 бегунов — и все с одинаковым запахом стирального порошка и геля для душа. Как сговорились.
После этого мы продолжаем нюхать бегунов в Галисии и в Кантабрии — результат в большинстве случаев предсказуем. По крайней мере понятно, что где-то существуют стиральные машинки, капсулы к которым мы несем с собой из Москвы.
Зачем? Ну, мы немного нервные и сумасшедшие. И очень любим чистую одежду. До такой степени, что «одна девочка как-то нашла в хостеле темную прачечную и перенюхала все сушилки с влажными простынями».
В любом европейском городе есть прачечная самообслуживания. И если я приду в этот город, то мы обязательно с ней встретимся.
правда несли, до самого сантьяго 
6 евро за большую тележку сухой чистой одежды на троих пилигримов
Это мой храм, моя комната для медитаций, мой клуб по интересам, моя молельная группа (все эти люди, неотрывно смотрящие на белье, летающее по кругу — братья и сестры), мой кружок чистоты, мое третье место, мой коворкинг и мой тихий приют.
Свой первый американский джетлаг я переживала в огромной пустой прачечной Квинса, и мне даже не было там страшно. Машины гудели как приложение для резонансного дыхания, сушильные гиганты отдавали тепло как огромные спящие собаки, программы переключались с тихим писком, щелчками и трелями. А иногда в стекло стучали молнии, стальные пуговицы и забытая в карманах мелочь — как будто все эти худи, джинсы и куртки махали мне рукой, чтобы не было одиноко.
Иногда в прачечной вообще никого нет и можно надеть одежду прямо из сушки. Стоишь у огромной гостеприимной норы, вынимаешь горячие вещи, натягиваешь — и тебя немедленно обнимает теплая радость. Максимальная загрузка, деликатный режим и немного нечеловеческого тепла от трикотажа.
Лучше прачечной самообслуживания может быть только прачечная, совмещенная с баром и библиотекой. Поэтому не забудьте купить вино по дороге.
Галисийские повороты пахнут пыльным лесом, серыми камнями, нагретыми эвкалиптами, коровьим навозом, мокрой паутиной на лице, теплыми сухими кукурузными бустылками, сaldo gallego из-за глухих заборов (свиной жир, белая фасоль, огромные капустные листья).
Галисия встречает нас подозрительными котиками, пасмурными днями, холодным дождем, прелой начинкой амбаров на ножках, кофе кон лече пор фавор, трес капас вино тинто.
Запахи Галисии — это жареная картошка, бесконечные тортильи, суровые галисийские пироги, пряные ботинки пилигримов (“ — я иду уже три месяца… — и это заметно…”), дезинфекция матрасов в альбергах, глухие бетонные заборы, мокрая брусчатка Сантьяго-де-Компостела, вереницы прорезиненных дождевиков, деревянные кровати частных альберг, осьминоги по-галисийски с терпким зеленым маслом и дымной красной паприкой, а еще хамон, хамон, хамон (пахнет почти как ботинки, но нас ничем не отпугнуть).
“Люди, если их долго тренировать, могут различать запахи болезней. Во времена, когда осмотр пациента производил человек, а не компьютер, опытные врачи диагностировали болезнь по запаху. Утверждалось, что люди, которых в XIX веке называли “умалишенными”, lunatics, пахнут, “как желтый олень или как мышь” (Александра Горовиц, “Смотреть и видеть. Путеводитель по искусству восприятия”)
Когда я сойду с ума, я не буду пахнуть как желтый олень — я буду пахнуть хлоркой, стиральным порошком, тальком для хирургических перчаток, стерильным автоклавом, раствором формалина и кипяченым бельем.
Потому что — детство на задворках хирургического отделения, где все, во что ты утыкался, засыпая на койке в ординаторской, пока мама держала скальпели и зажимы, пахло двумя вещами — стерильностью и больницей. Занавеска из накрахмаленной простыни, поверхности, свежо пахнущие хлоркой каждые 4 часа, тут же — вареная картошка с подсолнечным маслом между дежурствами, болгарские сигареты на повороте к моргу, запах спирта и горячих инструментов, перчатки в облаке талька, мыло для хирургической бригады, горячие халаты (утюг, крахмал и синька).
Я выросла и больше не ношу с собой спирт, чтобы дезинфицировать все, к чему прикасаюсь. Зато я ношу с собой влажную туалетную бумагу, одноразовые туалетные сиденья и санитайзер.
То есть я все-таки ношу с собой спирт, как велела мама.
Биоразлагаемая влажная туалетная бумага — лучшее, что можно сделать для себя и окружающего леса, когда часами не видишь жилья и санитарной инфраструктуры.
А потом, когда находишь бар, с вынесенным на задворки туалетом, то вспоминаешь о других лучших друзьях — одноразовых туалетных сиденьях. В камино зона комфорта обычного городского человека сжимается до такого состояния, что иногда только туалетные сиденьица и позволяют не терять лицо.
“Всё возвращается, мне окупаются
Все каждодневные затраты,
Запах гниения перекрывается
Новым шанелевским ароматом”
(Монеточка, кто ж еще)
Весенняя Астурия пахнет сидром, яблочным жмыхом, подкисшим яблочным соком, снова сидром, queso сabrales, большими коровьими фермами, влажными холмами, ореховыми пирожками, горьковатым дымом от срезанных яблочных веток, серой корой, едва уловимым цветением, заброшенными остановками, молочными десертами, миндальной начинкой кабайонес.
Чистотой она не пахнет, но и бегунов мы там не встречали. Либо сидр, либо бегуны, подумали мы и выбрали сидр. Мы пили сидр, нюхали сидр, проливали сидр, пропитывались сидром и думали — ну ничего, скоро встретим стиральную машинку и отстираем запах Астурии.
Хотя идти в камино и стирать в хостелах, где есть машинки, сушилки и порошок — большого ума не надо.
Вот в альбергах, где прачечная иногда выглядит как каменная ванна с ребристой доской для стирки и раскладной сушилкой на пустыре за домом — вот там нужно помнить про важные вещи, которые помогут не остаться с пустым рюкзаком.
Во-первых, булавки. Булавки круче прищепок, как Брэд Питт круче Роберта Паттинсона. Они занимают мало места, ими можно прицепить одну вещь к другой в условиях нехватки места на сушилке, они закрепляют мокрые полотенца на любых кроватях, устраивая маленькую палатку из спального места в комнате с сорока пилигримами. Можно взять с собой булавки разных размеров и разной толщины (для разных вещей), разных цветов и форм (чтобы никто не принял их за свои).
Во-вторых, пакетики с адсорбентами для сушки и дезинфекции обуви. В детективах такими заваливают трупы, чтобы высушить, но я люблю их использовать, пока жива.
В-третьих, вещи, которые сохнут так быстро, что еще не успел отжать майку, а она уже сама вытягивает из тебя влагу. Спортивные вещи, спортивные полотенца, спортивные трусы, спортивные лифчики, спортивное все. Все, что не спортивное — все равно потом придется выбросить через пару недель.
В-четвертых, мыло в мыльнице или твердый шампунь могут отстирать любой пот и грязь, если достаточно сильно мылить и энергично тереть. А если не отстирают, то хотя бы пару часов есть шанс пахнуть как португальский бегун.
В-пятых, все, что не досохло — надо учиться сушить на рюкзаке в дороге. Поэтому изучите тросики, резинки и крепления рюкзака и потренируйтесь крепко привязывать носки, полотенца и трусы, чтобы не быть как я.
не бывает пилигрима без синего полотенца из декатлона 
малышка мю помнила каждую потерянную мной вещь, а потом потерялась сам
“ — Ксюша, милая, поздравляю тебя с днем рождения! Как твои дела, как твое камино?
— Если коротко, то брожу по Испании голодная и без трусов”
(апрель 2019-го, camino norte)
В-шестых, кроме рюкзака, с которого все слетает и теряется, есть еще пара бермудских треугольников для вещей:
- большие общие сушилки и веревки, на которых обычно висят 20 одинаковых полотенец из микрофибры и столько же одинаковых черных трусов
- двухэтажные кровати в альбергах, на которых вечером так удобно все развесить, а утром — так просто все забыть
В-седьмых, если хотя бы пару раз где-то слегка недосушить, то запах заплесневевших и разлагающихся вещей пропитает пилигрима, рюкзак и даже хамон в вакуумной упаковке. Иногда кажется — да к черту эту ежедневную стирку и сушку, ну вот грязные вещи сложу в пакет, а мокрые высушу в этом чудесном сушильном барабане, наверняка же на дождливом севере Испании не зря понаставили их в альбергах.
Зря.
Доверчиво кладешь в жужжащий бачок мокрые, но хотя бы отстиранные вещи, а получаешь влажный, странно пахнущий, мятый комок, который долго пинали и кружили внутри барабана.
Но зато, зато.
Зато, когда мы пришли в Сантьяго-де-Компостела, сняли квартиру с хрустящим постельным бельем, отдельными комнатами и новыми одеялами…
Когда каждый из нас миллион лет провел в горячей ванне, дважды отстирал все вещи, выставил ботинки на балкон, выспался лицом в чистую наволочку и в сухой одежде вышел в город, наполненный потными и уставшими пилигримами…
Вот тогда мы подумали о катарсисе. Но об этом позже, потому что пока мы все еще в одиннадцатой главе и несем свои коробочки с мылом по лесам и полям Кантабрии.
А Кантабрия пахнет пыхтящим корабликом на переправе, зарослями на горе, холодным широким ручьем, болотной тиной, камнями и мхом, камышами, белыми лошадями, репейниками, улитками, моллюсками на гриле, утренним теплым собао с кофе, красным сухим, долгими выматывающими подъемами и теплыми ягнятами на выпасе, золотистой quesada Pasiega и весной, в которой мы снова и снова поднимаемся на холмы и спускаемся вниз, чтобы снова подняться.
ПОЛЕЗНЫЕ И БЕСПОЛЕЗНЫЕ ССЫЛКИ:
- Учиться по-другому нюхать, смотреть и гулять даже в большом городе — Александра Горовиц “Смотреть и видеть. Путеводитель по искусству восприятия”. После этой книги стали интересными даже самые занудные в мире прогулки с собаками, детьми и фотографами, когда прошел час, а вы все еще стоите на углу, нюхая, разглядывая или фотографируя лужу.
- И еще раз про португальский отрезок камино
- А вообще я люблю писать про запахи
* “Азбука Камино”, шестая часть
Ксения Духова,
первоначально опубликовано на сайте автора,
Хотите нас поддержать?
Спасибо!
Следите за публикациями «Чердака» в Telegram
